"На строительстве Красногвардейского УРа"

М. А. ФИШМАН,
уполномоченный обкома партии на строительстве Центрального сектора Красногвардейского УРа.

НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ УКРЕПРАЙОНА

"...Когда после актива я зашел в предоставленную мне в горкоме комнату, то увидел там двух военных: подполковника Чернышева и майора Алексеева, прибывших к нам из Ленинграда. Развернув на столах топографические карты, они набрасывали на них цветными карандашами какие-то знаки.
Я попросил военных продолжать работу и по возможности вводить меня в курс дела. Через несколько часов начал разбираться в знаках и получил некоторое представление о сооружениях, которые нам предстояло строить, и местах их расположения.
Мы так увлеклись работой, что не заметили, как пролетело время. Несколько раз нас приглашали пройти в столовую. Однако пообедали мы лишь часов в семь вечера.
Сразу же после обеда подполковник заявил, что он готов идти на рекогносцировку.
— Какая же теперь рекогносцировка? — удивленно спросил я. — Куда же мы поедем на ночь глядя?
— Э-э, да какая сейчас ночь! Теперь круглые сутки светло, как днем. Причем, товарищи, прошу учесть, что через двое суток я должен быть в своей части. Так что приступим к делу сейчас же...
Примерно час спустя мы на предоставленной нам военкоматом автомашине уже ехали по Киевскому шоссе. При остановках подполковник быстро выскакивал из машины, почти бегом направлялся к помеченным на карте участкам местности, тщательно обходил их и при этом обязательно совещался с майором, который заносил на карту все новые и новые обозначения. Теперь в их разговоре я часто слышал такие выражения, как «сектор обстрела», «мертвая зона», «место для НП» и т. д.
К исходу ночи на нашей карте была довольно подробно представлена система оборонительных сооружений. Самым капитальным из них должен быть огромный противотанковый ров, проходящий перед Гатчинским аэродромом и пересекающий Киевское шоссе вблизи деревни Черницы. Сразу же за рвом, у населенных пунктов Малые и Большие Колпаны, Химози, Пижма и других, необходимо было построить несколько десятков дотов и дзотов, скрытых пулеметных гнезд. Непосредственно перед городом предусматривалось соорудить целую систему огневых позиций и окопов для орудий и стрелковых частей, которые будут располагаться на этом оборонительном рубеже.
Подполковник считал, что этот рубеж будет последним перед Красногвардейском и приступать к его сооружению нужно не мешкая, сейчас же. Я полностью поддержал его мнение.
Помню, как во время той первой в моей жизни рекогносцировки мы добрались до больницы имени Кащенко, расположенной в селе Никольском. Обследовав местность, мы пришли к мнению, что здесь также удобное место для узла обороны непосредственно перед Красногвардейском. В подвалах капитального здания больницы можно оборудовать артиллерийские позиции для стрельбы прямой наводкой и пулеметные точки. На случай отхода пересеченную местность между больницей и шоссе можно легко заминировать, по обе стороны шоссе вырыть танковые ловушки, а на холме, где находилась беседка, оборудовать два дзота....
В Красногвардейск мы вернулись к 5 часам утра» измотанные до крайности. Так как о ночлеге заранее не позаботились, то, приехав в горком партии и усевшись втроем на диване в моем временном кабинете, моментально уснули. Таким образом, первый наш рабочий день продолжался около суток.
Не было еще и 8 часов утра, когда подполковник разбудил нас и, указав на графин с водой, сказал, что из него можно ополоснуть лицо и ехать.
«Как же так, — невольно подумалось мне. — Мы еще не отдохнули как следует, даже не позавтракали, и нужно вновь приниматься за дела. Разве так можно долго выдержать?» После я с улыбкой вспоминал свою «штатскую» наивность. Чего только не пришлось вынести за месяцы войны!..
День 28 июня был знойным и безветренным. Уже к полудню мы, вконец измотанные огромным объемом работы и жарой, объехали весь участок будущей обороны города и нанесли на топографическую карту сотни новых условных знаков, отметок и поправок.
Душой нашего маленького отряда несомненно был подполковник. Неутомимый, чисто выбритый (когда он только успевал?) и затянутый в командирские ремни, он стал для меня образцом настоящего офицера Красной Армии, Меня особенно привлекала в нем та одер]жимость, с которой он выполнил порученное ему задание. Мне тогда стало очень неловко за свою усталость и физическую слабость — ведь подполковник был гораздо старше меня...
В районе Пудости, где нами намечалось создать один из узлов обороны, используя разработки местного камня, мы с головы до ног покрылись белой известняковой пылью. Увидев нас, стоявший у машины шофер громко рассмеялся и сказал, что мы похожи на привидения...
Наметив сооружения у поселка Тайцы, мы к 23 часам вернулись в Красногвардейск.
Несмотря на поздний час, нас ожидали. Один из секретарей горкома торопливо предупредил: «Сейчас же звоните в Смольный товарищу Штыкову. Он вас разыскивает с утра».
Со Штыковым меня соединили немедленно. Он выразил недовольство тем, что даже горком не знал, куда мы поехали и когда вернемся.
— Сейчас в Ленинграде производится мобилизация населения на оборонительные работы, — сказал Терентий Фомич, — а вы до сих пор не сообщили потребность в людях, не доложили, куда и какими маршрутами доставлять их в Красногвардейский район.
Я доложил секретарю обкома, что в течение почти двух суток мы объехали сотни и обошли десятки километров на территории района, проводили рекогносцировку местности, определили участки и типы оборонительных сооружений. Но эта работа еще не закончена, и план оборонительных работ пока еще не составлен.
Штыков слушал меня не перебивая. В заключение он потребовал, чтобы мы как можно быстрее подработали все необходимые данные и сообщили их в Ленгорисполком.
— Вот видите, в Ленинграде торопятся начать работы, а мы к этому еще не готовы, — с укоризной заметил подполковник. — Предлагаю немедленно подвести итоги нашей поездки и составить общие расчеты потребности в рабочей силе.
Через несколько часов эта сложная работа была закончена, и подполковник заявил, что теперь он может наконец поехать в свою часть. Мы дружески и с большим сожалением простились с этим замечательным человеком.
Когда он уехал, майор сказал, что для выполнения такого объема работы в обычных условиях потребовалось бы с участием военных топографов не менее 5—6 дней. А они с подполковником выполнили ее за двое суток. Правда, все в сокращенном объеме, и не произведена пока разбивка и привязка объектов на местности. Для этого нужны еще геодезисты с инструментом, нужны колышки...
— Какие геодезисты? Какие колышки? — с недоумением переспросил я. — Вы же только что нанесли на карты все объекты!
— Чудак человек, — ответил майор. — Ведь все сооружения мы будем строить не на картах, а на местности. Вот на самой земле и нужно будет геодезистам производить разбивку. А для этого потребуются колышки.
Увидев мое расстроенное лицо, майор заявил:
— Сейчас мы поедем в Инженерное управление и доложим результаты своей работы. Там уже окончательно решат, что и где строить, какими силами...
В Инженерное управлении все наши предложения были рассмотрены оперативно. Часть намеченных работ была сокращена. Оставшиеся объекты были распределены по участкам, во главе которых намечалось поставить начальников из числа специалистов-строителей.
Вернувшись в Красногвардейск, мы ознакомили партийных и советских работников города и района с намеченным планом работ и попросили выделить в помощь начальникам участков активных людей для обеспечения жильем, инструментом и питанием прибывающих ленинградцев.
Уже на следующий день (это было 29 июня 1941 года) к нам явились начальники участков, отозванные из проектных и строительных организаций Ленинграда и Красногвардейска.
Майор к этому времени уже подготовил карты с чертежами объектов, подлежащих сооружению на каждом участке, и раздал их прибывшим. Инженерное управление прислало в Красногвардейск две легковые автомашины. Это дало возможность в течение дня доставить всех начальников и представителей города в зоны своих участков. В тот же день в одном из домов, расположенных недалеко от райсовета, разместился штаб строительства. Вскоре здесь были установлены телефоны, и работа закипела. С помощью местных жителей была произведена разбивка всех оборонительных сооружений на местности, забиты колышки.[24] К вечеру мы сообщили в Ленинград маршруты и адреса, куда следует направлять людей. И вот начиная с 30 июня 1941 года десятки тысяч ленинградцев и жителей Красногвардейска стали прибывать на места. Как правило, у всех был инструмент.
На всех участках работы развернулись необыкновенно быстро. С такой же быстротой возникали и проблемы. И первая из этих проблем — питьевая вода. Июль 1941 года выдался сухим и жарким. А тяжелые земляные работы под палящими лучами солнца вызывали у людей сильную жажду. Хорошо еще, если работы велись вблизи населенных пунктов, где имелись колодцы. Но даже и тогда приходилось выделять специальных людей для доставки воды в ведрах, бочках, флягах и бутылках. В тех же случаях, когда до источников воды было далеко, пришлось выделять специальный транспорт. Напоить не сотню-другую, а десятки тысяч людей оказалось не так-то просто...
Вторая проблема — жилье. Ближайшие к местам работ населенные пункты были просто не в состоянии разместить у себя такую массу людей. Селились не только в домах местных жителей, но и в школах, клубах, красных уголках, сельсоветах, правлениях колхозов, канцеляриях МТС и совхозов. Короче говоря, занимали все постройки, имевшие крышу. И тем не менее всюду была теснота. Чтобы хоть как-то ее разрядить, нам пришлось ввести сменную работу. Кроме этого, приходилось периодически перераспределять людей по строительным объектам.
Немало хлопот доставляла руководителям постоянная потребность работающих в медицинской помощи. Сказывались сложные бытовые условия, жара и тяжелый, непривычный для многих труд.
И все же главной проблемой было снабжение участков инструментом. Ленинградцы, да и местные жители, как правило, были «вооружены» лопатами. Но в ряде мест под небольшим слоем земли оказывался камень-плитняк. Сразу же потребовались тысячи ломов, кирок и носилок. Особенно нужда в этом инструменте возникла на рубеже, расположенном на каменных разработках у Пудости. И хотя все предприятия и мастерские Красногвардейска трудились над изготовлением инструментов на полную мощность, их сил не хватало.
Большую помощь стройке оказали райкомы партии и райисполкомы города Ленинграда. Их представители срочно выехали в свои районы и буквально через день-два на автомашинах доставили необходимое количество ломов, кирок, носилок, лопат.
Были, конечно, и трудности с питанием. И здесь нельзя не отметить внимание и заботу о быте и нуждах ленинградцев со стороны партийных и советских работников. На оборонительных работах у Красногвардейска часто бывали секретарь Красногвардейского райкома партии И. М. Турко, секретарь Выборгского райкома партии Г. Т. Кедров, секретарь Дзержинского райкома партии П. И. Левин и другие.
Если строительство противотанковых рвов, эскарпов и других земляных сооружений велось исключительно вручную и не требовало особой квалификации рабочих, то совершенно по-другому обстояли дела с возведением дотов и дзотов. Здесь требовались высокая квалификация работающих, большое количество цемента, металла, пиломатериалов, особое оборудование и механизмы. Поэтому к сооружению этих объектов были привлечены преимущественно военные строительные организации, в частности в районе Красногвардейска — строительно-монтажное управление Ленинградского военного округа. Руководитель управления Болотов, энергичный и волевой человек, получив схемы размещения долговременных огневых точек, проявил исключительную оперативность, организовав работы сразу на всех участках.
События нарастали с катастрофической быстротой, враг все ближе подходил к городу Ленина, и поэтому было понятно стремление людей всячески ускорить работы.
По всем этим вопросам мы неоднократно бывали на приеме у председателя комиссии по строительству оборонительных сооружений, секретаря Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецова и председателя горисполкома П. С. Попкова. По их указаниям количество ленинградцев, прибывавших на строительство оборонительных рубежей в течение июля 1941 года, непрерывно росло. Дополнительному привлечению местного населения к оборонным работам во многом содействовали председатели Красногвардейского райисполкома И. В. Абрамов и горисполкома Я. С. Ленкевич.
Примерно к середине июля под Красногвардейском уже трудились около 100 тысяч человек.
В эти напряженные дни почти весь личный состав нашего штаба с утра до поздней ночи был на ногах. Мы старались обязательно побывать там, где возникали какие-нибудь трудности или проблемы. К большинству оборонительных сооружений можно было добраться только пешком, и ежедневные многокилометровые переходы под палящим солнцем сильно изнуряли и утомляли. Но стоило только подойти к тому или иному участку и увидеть, как сотни и тысячи людей, преимущественно женщины и подростки, напряженно копают землю или долбят кирками и ломами каменистую почву, как усталость ослабевала, сменялась гордостью за наших советских людей. И хотелось работать с еще большей энергией и упорством...
Накануне очередного выхода на объекты, 12 июля 1941 года, нас предупредили о том, что в Красногвардейск приезжает секретарь обкома ВКП(б) Г. Г. Воротов, он хочет ознакомиться с ходом оборонительных работ.
Вначале мы показали тов. Воротову, как идет строительство дотов и дзотов на южной окраине города и у населенных пунктов Пижма и Пустошка, прикрывших с юго-востока подступы к городу. Затем побывали у Киевского шоссе в районе деревень Малые и Большие Колпаны, где создавался наиболее мощный узел обороны, из шести орудийных дотов. И хотя работы начались менее недели тому назад, были полностью выкопаны котлованы под эти сооружения и уже велось бетонирование фундаментов. Как говорили сами рабочие, о такой быстроте возведения долговременных огневых точек раньше никто из них и мечтать не мог. Если не будет задержек в доставке необходимых материалов, то к концу июля доты будут сданы под установку вооружения.
Далее мы прибыли к противотанковому рву у деревни Черницы, где проводились работы одновременно на всей его двенадцатикилометровой протяженности. Здесь трудилось более шести тысяч человек. Мы оказались свидетелями того, как сотни людей с огромными усилиями долбили ломами и кирками каменистый пласт, залегавший на глубине 60—70 сантиметров от поверхности земли. Это был очень тяжелый, в другое время, по существу, непосильный для женщин и девушек труд. И тем не менее работа двигалась, да еще как!
— Вы только передайте бойцам и командирам нашей Красной Армии, чтобы они лучше били фашистов, — говорили многие из работающих и продолжали свое нелегкое дело.
В эти же примерно дни в Красногвардейск с небольшой группой командиров прибыл генерал-майор В. А. Крылов. Подлинная причина его появления здесь нам стала известна только тогда, когда был получен приказ Главнокомандующего войсками Северо-Западного направления Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 23 июля 1941 года. Именно этим приказом создавался Красногвардейский укрепленный район в составе трех секторов.
Комендантом всего укрепрайона был утвержден генерал-майор И. И. Швыгин, комендантом Центрального сектора со штабом в городе Красногвардейске — генерал-майор В. А. Крылов. Я назначался военкомом оборонительных работ Центрального сектора.
Создание Красногвардейского укрепрайона свидетельствовало о том, какое огромное значение придает командование фронта оборонительным рубежам, которые создавались нами на ближних подступах к Ленинграду. Повысилось военно-техническое и оперативное руководство строительством, улучшились организация и ход всех работ.
Назначение военкомом не внесло каких-либо существенных изменений в мою работу. По-прежнему главной своей обязанностью я считал ежедневное пребывание непосредственно на оборонительных рубежах и старался более деятельно участвовать в устранении возникавших препятствий и задержек в работе.
Вместе с тем само звание «комиссар» обязывало меня уделять теперь гораздо больше внимания политико-массовой и информационной работе среди работающих на строительстве укреплений людей. Особенно остро они интересовались положением дел на советско-германском фронте. С большим воодушевлением все воспринимали сообщение о мужественной и стойкой обороне наших войск на Лужских рубежах. Здесь следует сказать, что ясное понимание того тяжелого положения, в котором оказалась наша Родина, вызывало у работавших ленинградцев и жителей Красногвардейска высокое чувство патриотического долга. В первую очередь это выражалось в непоколебимом стремлении честно и упорно работать, не считаясь с усталостью, временем и бытовыми неурядицами.
Трудовой порыв проявлялся с такой силой, что очень часто вместо призывов к повышению производительности труда приходилось напоминать о необходимом отдыхе...
Генерал-майор Крылов также очень часто посещал оборонительные работы и требовал не ослаблять контроля за строительством огневых позиций, и в первую очередь дотов и дзотов как главных и решающих объектов оборонительных сооружений.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки (а с того времени прошло более четырех десятилетий), в моей памяти воскресают довольные улыбки на похудевших, черных от загара лицах рабочих, снимающих опалубку с только что завершенных дотов. Я снова чувствую радостное волнение, которое всех охватывало, когда перед глазами появлялись могучие стены железобетонных крепостей. В этих дотах предполагалось устанавливать скорострельные пушки, изготавливаемые на Кировском заводе.
Командование фронта постоянно держало в поле зрения ход оборонительных работ. Сюда часто приезжали помощник командующего по укрепленным районам генерал-майор П. А. Зайцев, начальник Инженерного управления подполковник Б. В. Бычевский, комендант УРа генерал-майор И. И. Швыгин и другие ответственные лица.
В первых числах августа я возвращался из райсовета с совещания. Вижу, у здания школы на улице Володарского, где размещался штаб Центрального сектора УРа, стоит легковая машина члена Военного совета фронта, секретаря обкома партии Т. Ф. Штыкова. К машине подошел незнакомый мне командир (оказавшийся его порученцем) и сказал: «Терентий Фомич, все начальство находится на объектах. Кого прикажете вызвать?»
Подойдя к машине и поздоровавшись с тов. Штыковым, я объяснил, что о его приезде в штабе сектора не знали, потому и не ждали.
— Ну вот и хорошо, что не знали, — неожиданно ответил он. — Никого вызывать не нужно. А вы, — обратился он ко мне, — садитесь в машину и покажите, что вам здесь удалось соорудить.
По пути следования Т. Ф. Штыков внимательно осматривал все сооружения, которые я ему показывал. Свернув у деревни Малые Колпаны влево от шоссе и миновав деревню Химози, мы направились к позициям для 120-миллиметровых минометов. Первоначально создание их планом не предусматривалось. Они были построены лишь после того, как в штабе сектора стало известно, что среди частей, которые займут наши оборонительные рубежи, будет находиться подразделение тяжелых минометов, недавно появившихся на вооружении Красной Армии. На каждой позиции были оборудованы в несколько накатов добротные блиндажи для расчетов, открытые площадки для установки минометов, укрытия для мин и ходы сообщения.
Штыков молча обошел несколько таких позиций и, только усаживаясь в машину, негромко произнес: «Неплохо! Совсем неплохо!»
Затем мы вернулись на Киевское шоссе, где осмотрели несколько построенных у Малых и Больших Колпан дотов и дзотов, вокруг которых велись работы по их маскировке под навесы для сена, сараи и заброшенные дома.
Уже на обратном пути мы прошлись по участкам, расположенным между железнодорожной линией на Нарву и шоссейной дорогой на Кингисепп.
На мой вопрос, не заметны ли здесь какие-нибудь укрепления, Терентий Фомич удивленно на меня посмотрел: дескать, с какой это стати я решил шутить. Но это была не шутка. Мы в это время как раз шагали по площадке, на которой находились пулеметные гнезда, скрытые в земле так, что их очень трудно было обнаружить. Практическое действие одной из расположенных здесь пулеметных точек нам тут же было показано. Нажали специальную педаль, и буквально из земли вырос бронированный щит вместе со станковым пулеметом. Вся эта установка могла быстро поворачиваться в любую сторону и так же быстро исчезать в земле. Демонстрация этой скрытой огневой точки произвела на секретаря обкома сильное впечатление.
В конце дня мы побывали в ряде пунктов, граничивших с соседним Красносельским районом, где осмотрели уже готовые сооружения.
Особое внимание привлекли два дзота, построенных в лесу недалеко от деревни Вохоново. Они были замаскированы под охотничьи избушки, двери которых прикрывали амбразуры. Войдя внутрь одного из дзотов и освободив амбразуры, мы увидели как на ладони дорогу, соединяющую Киевское шоссе с Красным Селом. Чтобы обеспечить видимость целей и ведение огня, все мешавшие обзору деревья были спилены и использованы под завалы на этой дороге...
Уже расставаясь с Т. Ф. Штыковым, я обратил его внимание на задержку с установкой вооружения в уже готовых дотах и дзотах. Он записал мою просьбу в блокнот и пообещал принять все необходимые меры.
Примерно в первой декаде августа 1941 года к нам поступили данные о дислокации войсковых частей и подразделений на объектах Центрального сектора Красногвардейского УРа. Стало известно, что это будут преимущественно части, сформированные из добровольцев народного ополчения Ленинграда. К этому времени значительная часть сооружений, построенных вдоль Киевского шоссе и прилегающих к нему дорог, была уже закончена или работы на них подходили к концу. Нас радовало это. И тем не менее к радости порой примешивалась и досада. Дело в том, что в некоторых из них, особенно отдаленных от города, пушки и пулеметы еще не были установлены..."
Полный текст в книге "На ближних подступах к Ленинграду", стр. 21-30

наверх